Неточные совпадения
— Это —
ритуал одной ложи, — сказал он, но в это время, к неописанной радости Аггея Никитича, послышался стук и миленький голосок пани Вибель...
Тут Вибель взял со стола тетрадку, так же тщательно и красиво переписанную, как и
ритуал, и начал ее читать: — «Из числа учреждений и союзов, с коими масоны приводятся в связь, суть следующие: а) мистерии египтян, b) древние греческие элевзинские таинства, с) пифагорейский союз, d) иудейские секты терапевтов и ессеев, е) строительные корпорации римлян; но не думаю, чтобы это было справедливо; разгром, произведенный великим переселением народов, был столь силен и так долго тянулся, что невозможно даже вообразить, чтобы в продолжение этого страшного времени могла произойти передача каких-либо тайных учений и обрядов.
Вы, господин Зверев, вероятно, знакомы до некоторой степени с этими обрядами, ибо я давно вручил вам
ритуал.
— Я, Генрих Федорыч, не успел еще внимательно вчитаться в
ритуал. Я все последнее время был занят делом Тулузова, о котором вы, я думаю, слышали; одних бумаг надобно было написать чертову пропасть.
— Генрих Федорыч вам все позволит и только предуведомляет, что будет экзаменовать вас, — сказал Вибель опять-таки с некоторой ядовитостью: втайне он был очень недоволен тем невниманием, которое обнаружил Аггей Никитич в отношении к
ритуалу, хоть тот и сворачивал на множество занятий.
При этом Аггей Никитич должен был бы про себя воскликнуть: «Heu me miserum!» [«Горе мне бедному!» (лат.).]
Ритуал он прочел всего один раз, а потому в ответах своих стал бог знает что такое путать.
— Этот
ритуал вы возьмите домой! Переписан он, как вы видите, прекрасно; изучите его, и я вас проэкзаменую потом.
— Мне бы теперь, — продолжала она, не слушая его, — следовало по
ритуалу иметь повязку на глазах; но я не хочу того. Уйдите, Сверстов!
— Да, в отношении
ритуала я ужасно виноват, — сознался тот.
— Это — ваше дело, лишь бы вы к истории масонства не отнеслись так же небрежно, как отнесся Аггей Никитич к
ритуалу, — проговорил аптекарь не без ядовитости, которую, впрочем, постарался смягчить доброю улыбкой.
Сергей не знал, что всю предыдущую ночь, затворившись в своем кабинетике, полковник с напряжением всех своих сил обдумывал этот
ритуал. «Не отягчить, а облегчить должны мы последнюю минуту нашему сыну», — твердо решил полковник и тщательно взвешивал каждую возможную фразу завтрашнего разговора, каждое движение. Но иногда запутывался, терял и то, что успел приготовить, и горько плакал в углу клеенчатого дивана. А утром объяснил жене, как нужно держать себя на свидании.
Их в людей развить трудно; они — крайность одностороннего направления учености; мало того, что они умрут в своей односторонности: они бревнами лежат на дороге всякого великого усовершения, — не потому чтоб не хотели улучшения науки, а потому, что они только то усовершение признают, которое вытекло с соблюдением их
ритуала и формы или которое они сами обработали.
Католический
ритуал сводил небо на землю, а протестантская пустая церковь только указывала на небо.
Также и все гонители традиционного обряда не замечают, что и действительности они вводят только… новый обряд; так квакеры, отвергавшие всякую внешность молитвы, фактически вводили
ритуал голых стен молельни и «молчаливые митинги»; так протестантизм, подняв дерзновенную руку на вековой и эстетически прекрасный католический обряд, только заменил его другим, бедным и сухим, прозаичным обрядом, в пределах которого, однако, возможно быть старообрядцем нисколько не меньше, чем при самом пышном
ритуале; так наши сектанты божественную красоту православной литургики заменяют скучными и бездарными «псалмами», сухим протестантским обрядом.
Жертва стала приноситься за оградою рая тотчас же после изгнания прародителей (уже жертвоприношения Каина и Авеля предполагают ее установившийся
ритуал).
Между прочим, нельзя не поражаться близостью основного и наиболее интимного мотива федоровской религии; религиозной любви к умершим отцам, к существу египетской религии, которая вся вырастает из почитания мертвых: весь ее культ и
ритуал есть разросшийся похоронный обряд [Египетская религия основана на вере в загробное существование и воскресение для новой жизни за гробом, причем культ богов и умерших Озириса и Озирисов (ибо всякий умерший рассматривался как ипостась Озириса) сливается в один
ритуал.
Внимательное изготовление и торжественное погребение мумии, которая и в могиле оживляема двойником умершего — ка, со всем сложным литургическим
ритуалом и целым арсеналом магических заклинаний (по Книге Мертвых), — все это получает свой смысл как приготовление тела к воскрешению и загробной жизни.
В богослужебном
ритуале, естественно возникающем в каждой религии, символически переживается содержание мифа, догмат становится не формулой, но живым религиозным символом.
Но в то же время необходимо подчеркнуть, что в феноменологии религиозного культа, в
ритуале богослужения, жертв, каждений, священных одежд, почитании святых и героев, священных мест и изображений, вообще всего, что касается организации религиозной жизни, язычество вовсе не так далеко отстоит от христианства, как принято думать.
Жертвоприношение является центральным актом в богослужении в дохристианском мире, — в частности и литургика ветхозаветной религии состоит преимущественно из подробно разработанного
ритуала жертв.
Вместе с тем становилось чувствительнее и однообразие судовой жизни с ее неизменным, обычным
ритуалом.
Оно выродилось в смешноватый
ритуал, изредка с более серьезными последствиями, и поддерживало в корпоративном быту постоянный задор, амбициозность, невысокого сорта удальство — совершенно так, как до сих пор в Германии, где шрамы на лице считаются патентом на геройство.
Русским"бурсакам"(как они себя называли в песнях) вредил всего больше подражательный
ритуал товарищеской жизни по образцу немецких корпораций.